Блог

Адъюнктура

На третий год службы быт маленького военного городка и легкие периодические постанывания жены о том, как ей хочется домой в Питер, окончательно привели меня к мысли о поступлении в адъюнктуру – военный аналог гражданского института аспирантуры в моей родной Академии имени Можайского, ставшей к тому времени уже военным университетом. Да и небольшое тщеславие упорно вело меня на путь военной науки, где я мнил себя этаким Драгомировым.

Однако прежде поездки в Питер для сдачи экзаменов еще предстояло к этим самым экзаменам подготовиться. А еще нужно было ехать в Томск - проходить военную врачебную комиссию. Поездка пришлась на суровую сибирскую зиму - поехали с коллегой по несчастью – командиром роты Димой, также готовящегося к поступлению только в Академию связи. Дима предложил ехать на его машине – старой «шестерке», именуемой в народе шахой, хрен знает какого года - то ли до рождества христова, то ли уже после. Как ехали – отдельная песня – выехали в снежную ночь, часов в 00 ночи и на середине трассы (опять эта чертова середина дороги Томск-Колпашево) навернулся в шахе генератор. Остановились, чтобы проверить, заглушили двигатель (я то тогда вообще в автомобилях не разбирался, а Дима только научился ездить и автолюбитель был еще тот) и всё… Эта была главная ошибка. Не надо было глушить двигатель на тарссе вне населенных пунктов. Снова завестись уже не смогли. Часа в три ночи поймали проходящий мимо грейдер, чистящий дорогу после выпавшего снега (за час ожидания это было единственное проходившее мимо нас транспортное средство) и бросив шаху на обочине поехали в ближайший поселок, в надежде отыскать ремонтную автомастерскую. В Сибири с автомастерскими на дорогах, если это не федеральная трасса, вообще беда полная, поэтому договорившись, уже глубоко к полудню, за небольшую сумму с механиком из местной организации, обслуживающей эту самую дорогу, перегнали автомобиль в поселок и при посредничестве этого самого автомеханика с горем пополам реанимировали чудо-мобиль отечественного полукустарного производства до самопередвигаемого состояния.

В Томск приехали только к вечеру. Истерично пропетляв по узким улочкам старого города (Дима вообще впервые ехал за рулем по более-менее крупному городу, который мы оба знали не больше, чем обезьяна, сбежавшая из московского зоопарка Москву, и я выступал в роли навигатора, пытаясь вспомнить всё, чему учили в Академии на занятиях по топографии и разобраться с картой города, которая была мне вручена, как исполняющему обязанности штурмана) с горем пополам нашли-таки какую-то гостиницу, которая оказалась главной гостиницей Томска. А на следующий день ударили 50 градусные морозы. Шаха естественно с утра не завелась и проходить ВВК поехали на трамвае. Вечером, с горем пополам, не без помощи организованной администрацией гостиницы помощи по заводу автомобилей на гостиничной автостоянке с помощью прикуривателей, тронулись в обратный путь не без страха снова сломаться на трассе, что при таких холодах было бы полной жопой. Но снаряд, как известно, два раза в одну и ту же воронку не падает, и до Колпашево мы все таки доехали благополучно, если не считать того, что всю дорогу не могли в машине согреться, несмотря на печку, работающую на максимуме, да ближе к Колпашеву начал меркнуть свет фар, что снова наводило на мысль о неработающем генераторе.

И, наконец, свершилось! Наступило лето, а вместе с ним пришла пора сдачи экзаменов. По прибытии в Академию я совершил стратегическую ошибку – забыл представиться начальнику факультета, на который планировал поступать. Думаю, эта ошибка и была решающей. Экзамен по специальности я сдал без проблем (ну не совсем без проблем, просто тот объем знаний, который от меня требовался, думаю, не потянул бы даже старик Эйнштейн, поэтому вопросы билета, на который я должен был отвечать, мне выдали заранее). Начальник кафедры во мне был заинтересован. Впереди замаячил экзамен по фаллосу (по философии на курсантском сленге). Это, кстати, был единственный экзамен, к которому у меня была возможность подготовиться, так как библиотек в Колпашево хватало, а в сельских библиотеках всякого философского говна (то есть трудов) всегда навалом, особенно того, которое касается материализма-марксизма-ленинизма и прочего похуизма. А если учесть, что все военные преподаватели по истории-философии-политологии-экономике и прочей гуманитарной хрени (список продолжите сами) на 9/10 состоят из бывших политруков и замполитов, то именно на материалистическое направление в философии я и делал основной упор (особенно на марксизм-ленинизм, который у таких преподов особенно популярен по причине отсутствия знаний в других областях). Философических трудов в тот год было прочитано очень много и я даже стал задумываться об адъюнктуре философского направления, если бы таковое существовало в инженерно-космическом университете. На экзамен по фаллосу я шел как оратор на трибуну – это был звездный час. Билет попался легкий и все вопросы были понятны и ясны. Мой ответ экзаменационной комиссии напоминал со стороны, наверное, выступление Ленина на каком-нибудь 10 съезде ВКП(б). Из кабинета я выходил можно сказать под овации коллег, сдававших экзамен немного ранее, но успевших застать мой пламенный спич. В честно заработанной пятерке я в общем то не сомневался, оставалось лишь закрепить свой триумф в аттестационном документе. Однако принимающий полковник посчитал по-другому. И поставил мне трояк. За что – я не понял, на мой немой вопрос был получен очень невразумительный ответ, что отвечал я конечно хорошо, но философия это не только много слов, а еще много чего-то другого, чего он так и не смог объяснить. Только позже я узнал, что философия в Можайке – это фильтр, который настраивается начальниками факультетов и который проходят вовсе не те, кто много знает или в ком заинтересованы кафедры, а те, кто полезен начальникам факультетов, чьи папы имеют связи или деньги, или и то и другое. Что в Можайке давно уже все продается и покупается, что времена идеализма прошли, а наступило время того самого философского материализма, в самой грубой и циничной его форме, время «бабла» (глобальная проблема современного российского общества, да, наверное, и всего современного мира, чего уж там говорить).

Английский язык я сдал на честную четверку, потому что к нему тоже серьезно готовился, но повлиять эта четверка уже ни на что не могла. Адъюнктура была безнадежно провалена и я начал собирался в обратный путь. Не скажу, что было чувство подавленности, скорее было прояснение сознания и осознавание себя в этом мире. Как то вдруг стало ясно, что мне нет места в насквозь прогнившей военной системе, поедающей себя изнутри, системе коммерциализирующейся на глазах и превращающейся в огромный рынок, где за бабло можно все купить и все продать. Всё, кроме совести и чести. Которые бесполезно было искать наверху, на который как известно всплывает то, что не тонет…

Командировка

Поздней зимой моего последнего года службы в армии случилась командировка в город-герой Томск за измерительными приборами для лаборатории. В нашей части был целый автопарк с различными грузовыми автомобилями, в том числе и с относительно комфортными КАМАЗ-ами, отработавшими всего лишь лет 10. Но нам, по особому блату, выделили для поездки древний ЗИЛ, хрен знает какого года выпуска, готовящегося к списанию, а может быть даже уже и списанного. И молодого бойца из «сверчков» в качестве водителя. Подвизался с нами заодно ехать Гена, с которым мы уже ездили с небольшими приключениями года два назад (история эта описана в 3 части). Несмотря на то, что он был майором, а я всего лишь капитаном, ехал он как частное лицо за какой-то техникой – то ли за холодильником, то ли за телевизором, поэтому старшим машины назначили меня.

По зимнику без проблем переехали через Обь и с ветерком, в буквальном смысле, так как герметизация кабины оставляла желать лучшего, без приключений часов за семь добрались до Томска. В Томске также без проблем и каких-либо инсинуаций переделали все свои дела, включающие приобретение дорогостоящего то ли телевизора, то ли холодильника и ближе к вечеру тронулись к дому.

Ближе к середине пути, когда Гена уже практически спал, а я дремал в полглаза (в смысле в один глаз), второй глаз случайно уловил на индикаторе подозрительно низкое положение стрелки уровня топлива. Визуальный сигнал был передан в головной мозг (или в то, что должно там быть у нормального военнослужащего) и организм получил мощнейший импульс беспокойства и какого-то непонятного дискомфорта:
- А чё это стрелка такое показывает, как будто у нас мало бензина?
- Да не, тасч капитан, все нормально, бензина хватает…
Но мои профессиональные метрологические познания, особенно касающиеся стрелочных приборов, понижению беспокойства никак не способствовали:
- Так стрелка почти у нуля!
- Да индикатор че-то иногда глючит, должно хватить, я же профессиональный водитель!
Тут мне стало немного стыдно: действительно, чего я ему тут указываю, он же водитель, а я в автомобилях смыслю не больше, чем Перис Хилтон в термоядерном синтезе (ну может немного больше, но незначительно). Эта мысль немного успокоила. А Гена продолжал дрыхнуть.
Через полчаса, тот же внимательный глаз (который опять не дремал), уловил чересчур повышенное внимание со стороны водителя к этому же индикатору. Беспокойство снова начало расти.
- Блин, наверное в натуре топлива маловато… Мало в парке залили, просил ведь, чтоб по-больше…- Наконец произнес водитель.
- Давай заправимся где-нибудь, пока не поздно, деньги найдем. – Решился я, пошарив в карманах и нащупав небольшое количество хрустящей бумаги, когда впереди замаячила неоновая вывеска какой-то автозаправки.
- Ладно, эта заправка дороговата, в следующей деревне дешевле будет.

Когда замаячила следующая деревня и показался рекламный щит очередной автозаправки, водитель решительно произнес:
- Здесь заправляться тоже не будем, на следующей еще дешевле будет!

Такая забота о наших с Геной финансах была конечно трогательной, но тут проснулся Гена, сходу въехал в сложившиеся обстоятельства и начал тихонько паниковать. Под его легкую панику мы проехали и эту автозаправку. А время медленно, но верно подбиралось к ночи. Чем дальше от Томска двигались вглубь тайги, тем меньше и меньше становилось населенных пунктов и еще меньше автомобильных заправок. Следующая заправка оказалась закрытой. А стрелка уже лежала практически в горизонтальном положении. Перед критическим поворотом, за которым до Колпашева была практически глухая тайга, оставался последний поселок Чажемто, в котором была фактически последняя заправка перед Колпашево и последняя возможность позвонить в часть по городскому телефону.
Заправка в Чажемто также оказалась закрытой. Она, как оказалось, работала до восьми часов вечера, а время, как я уже писал, было к ночи.
- Ну что, предлагаю позвонить в часть, попросить чтобы нам подвезли бензина, а сами пока в кафешке посидим, чтоб не замерзнуть. – Предложил я. Гена поддержал.
- В баке точно есть еще литров 10. У ЗИЛов всегда так. Стопудов до Колпашева хватит. – Оптимистично предложил водитель. И так как степень нашей доверчивости еще не была превышена, а звонить командирам в позднее время и нарываться на грубость, что надо было заранее все предвидеть, не особо хотелось, с водилой, скрепя сердце, мы все-таки решили согласиться. Эта была грубейшая ошибка.

Очередное подозрение на правильность точки зрения водителя закралось после того, как двигатель древнего ЗИЛа долго не хотел заводиться. Как будто машина хотела нас отчего-то предостеречь. Но её призывному гласу мы не вняли и, все-таки заведясь раза с десятого, двинулись в путь. На середине пути до критического поворота звук движка изменился на чихающий и водитель начал усиленно работать правой ногой по педали газа – подкачивать таким образом остатки топлива из бака в двигатель. Со стороны смотрелось комично – как будто он крутил педали на здоровенной махине. Впереди замаячил критический поворот – так называемая точка невозврата – когда и в Чажемто далеко и в Колпашево не близко. Поворот этот очень интересный кстати – собственно не совсем поворот – перекресток, с которого одна дорога вела в Чажемто, другая дорога уводила в какую-то полузаброшенную деревеньку и заканчивалась там тупиком, третья дорога вела глубоко на север – в глухую тайгу к местам добычи то ли нефти, то ли газа и, наконец, четвертая из дорог вела в Колпашево. Как в сказке, блин, пойдешь направо – коня потеряешь, налево – голову, ну и так далее. Работая правой ногой, перекресток этот перемахнули на самом ходу. Время было уже ночное, а из света был только свет от фар. Тем не менее, несмотря на то, что ездил я в Томск всего несколько раз в году, мне все-таки показалось, что мы заскочили совсем не на ту дорогу, которая вела домой.
- Ды вы чё, тасч капитан, я же местный! – Начал бить себя кулаком в грудь водитель. - Я здесь вырос и всю местность как свои пять пальцев знаю. Я НЕ МОГ ОШИБИТЬСЯ!
И мне стало стыдно второй раз за день, что я такой молодой, выросший далеко отсюда и приехавший сюда совсем недавно пытаюсь делать замечания местным старожилам и суперпрофессионалам. Гена ехал молча. Он видимо тоже что-то подозревал, но решил пока промолчать.
Километров через 10 водитель нервно заерзал и стал чаще мотать головой, видимо пытаясь узреть сквозь непроглядную темень знакомые ориентиры. Знакомые ориентиры не узревались и еще километров через 10 автомобиль начал медленно тормозиться:
- Бля, в натуре не туда заехали.

И тут машина заглохла. Бензин все-таки закончился. И оказалось при ближайшем рассмотрении, что заскочили мы на самую неудачную дорогу – ту самую, которая ведет в глухую тайгу к местам добычи нефти и газа, и до ближайшей деревни километров 80, а дорога глухая и время позднее. И никаких огней на горизонте. Делать нечего, жить хочется, а зимней ночью в Сибири холодно. Недолго посовещавшись решили бросить автомобиль со всем барахлом на дороге и пешком двигаться в сторону поворота – хоть какие-то шансы поймать автомобиль, там движение все-таки больше. Жальче всего оставлять имущество было конечно же Гене. Только собрались, закрыли плотнее дверь, и, о чудо - свет фар замелькал на горизонте. Старенький уазик честно остановился – не стал проскакивать мимо. Все-таки в Сибири люди хорошие и ночью зимой мимо голосующих не проезжают. Слили нам литров десять бензина – больше нельзя, самим еще 100 километров по пустынной дороге ехать, и даже денег не взяли. И мы, залив топливо в автомобиль и заведясь раза с пятого, радостно тронулись в обратный к критическому повороту путь. Десяти литров до перекрестка нам хватило и даже больше. Смогли доехать до маленькой и глухой деревушки с символичным названием Могильный Мыс. Там бензин закончился снова. Мало того, еще и двигатель закипел – вода в охлаждающей рубашке закончилась. И пошли мы с Геной в деревню – искать телефон и воду для автомобиля. Абсолютная темень, хоть глаз выколи и ни одного света в окне. В один дом мы все-таки постучали. Дверь нам конечно не открыли, но через дверь проинформировали о том, что телефонов в деревне нет вообще и о том, что колодец – единственный на деревню, мы уже проскочили. С паршивой овцы – хоть шерсти клок. Колодцем оказалась полуразвалившаяся сараюшка, с обледенелым полом, стенами и даже потолком, и черным (даже в темноте) пятном посередине, которое на поверку оказалось отверстием. Ведро с цепочкой нашли где-то на улице рядом. Так мы раздобыли хотя бы воду.

Где-то через час появилась машина, идущая в направлении Колпашева (направление, правда, было вообще всего одно). Эти дали бензина литров 5 (чем отмазались – уже не помню) и от денег не отказались. Еще через какое-то время, когда мы уже заправились этими литрами, остудили двигатель и залили воды, появился еще один автомобиль, который при ближайшем рассмотрении оказался ментовским «козлом». Узнав нашу историю ребята-менты дружно поржали и пообещав при первой возможности позвонить в часть и передать наш зов о помощи, быстренько уехали, не оставив ни капли бензина. Залитых пяти литров хватило как раз до переправы, где нас встретил еще один полусонный милиционер, охранявший въезд на зимник и стоянку с автомобилями, которые по грузоподъемности не попадали на зимнюю дорогу через Обь. Нашу историю он уже знал от своих коллег, которые на том самом «козле» проскочили ранее. Тоже поржав, слил еще пяток литров с одного из охраняемого им автомобиля, который мы также благополучно залили к себе. С миру по нитке, как говорится, и мир не без добрых людей. В очередной раз убедился, что в Сибири люди все-таки лучше столичных. Радостно предвкушая теплую кровать и горячий чай, которые ждали нас дома, огни которого были уже практически видны, только руку протяни – снова тронулись в путь. Ментовских литров почти хватило, что бы доехать до части. Заглохли метров за 200 до ворот родного КПП, практически столкнувшись со спасательной экспедицией во главе с моим начальником на его автомобиле, которая уже выдвигалась за нами с канистрой бензина. Радость встречи, особенно с нашей стороны, описать трудно. Груз доставили без потерь, даже то ли телевизор, то ли холодильник доехал благополучно, и вроде бы, по непроверенным слухам, до сих пор работает.

На следующий день я все-таки поругался с теткой из службы ГСМ, которая отпускала нам бензин в дорогу и очень на этом деле сэкономила. Куда она дела сэкономленный бензин – не знаю, надеюсь, что он встал ей где-нибудь поперек горла. Общий смысл её доводов был прост – сами дураки, меньше греться надо было. И меньше ездить тоже. А еще лучше вообще ездить не надо было, а то ей теперь списывать все как-то надо будет. Одни проблемы от нас.

Увольнение

А через полгода я уволился по окончанию контракта. Причины, подтолкнувшие к этому, описаны ранее. Очень много в те времена (начало нового тысячелетия) увольнялось молодых офицеров. Это был, как модно теперь говорить, месседж государственной власти. Послание, которое так и не было услышано, или было услышано, но непонято. Как увольнялся, описывать не буду. В этом процессе много было и маразма и ублюдства. И начвещь на мне подзаработал, и начпрод. Недаром все-таки в российской или советской армии линейные (строевые) офицеры не любили интендантов. Ничего в этой сфере армейской жизни не изменилось, я думаю, и по сей день.

В 2010 году эту воинскую часть расформировали. Колпашево потеряло существенную часть своей общественной жизни, и однозначно обеднело, но как сказал Козьма Прутков: "Жизнь в городе не заканчивается, даже когда из него уходят военные".

Похожие статьи:
Армейские записки. Часть 1.
Армейские записки. Часть 2.
Армейские записки. Часть 3.
Армейские записки. Часть 5.